Черные закорючки

Хомка в стране диких кумкватов
или
в поисках таинственного хумуса

Макс: - В мире очень мало плюшек. Но где-то же их должно быть много?
Евгеша*мрачно*: - Внутри хомяка плюшек должно быть много.

Абсолютно не относящийся к делу эпиграф

Однажды Хомка собрался в паломничество.

Да-да, дорогой читатель, мы не шутим. Он собрался повязать голову зелёной чалмой увидеть Иерусалим и потрогать Святой Грааль (а если удастся, то и отковырять от него какой-нибудь блестящий камушек)
А виноват во всем был Земляничный рыцарь! Это он долгими дождливыми вечерами морочил Хомке голову своими рассказами о подвигах в Святой Земле. И вот, пожалуйста - в самой середине лета наш герой решил закрыть трактир на большой амбарный замок и слинять.
Впрочем, подвигов Хомка совершать не собирался.
- Нет уж, - ворчал он. - Знаю я эти подвиги. Пыжишься, мучаешься, спасаешь человечество, потом о тебе пишут пару абзацев в местной газетёнке и на этом всё. А лекарства и уборка территории - за свой счёт! Ну уж нет!
Так что Хомка собирался заняться чем-нибудь более тихим. Поисками клада, например.

Едва сойдя в аэропорту Бен-Гурион, Хомка первым делом отыскал антикварную лавчонку и потребовал старинную карту с указанием клада.
- Пжалста, уважаемый, об чём таки речь, - охотно согласился старенький торговец в треснувших очках. – Ви хочете знать за таинственный клад? Сию секунду ви будете за него знать. Вот вам на минуточку самая что ни на есть старинная карта. Ви знаете, с этой картой мой прадедушка исходил все пригороды Хайфы, но так и не нашёл, шо на ней накорябано. Впрочем, ему простительно, мой прадедушка, как это таки не прискорбно, был неграмотный. Ви же, как я имею честь с вас наблюдать, опытный путешественник. Берите, уважаемый, и пусть удача позволит вам заглянуть в своё декольте, шоб мине так жить!
Хомка, не торгуясь, приобрёл карту за сто пятьдесят шекелей и спросил только, ткнув лапкой в непонятные значки:
- А здесь что написано?
Торговец, чрезвычайно довольный тем, что сбагрил наивному туристу старый рекламный буклетик, напустил на себя таинственный вид и, водя пальцем по строчкам, тихонько прошептал:
- Надпись гласит: «Здесь можно найти хумус!»

Что такое хумус, Хомка не знал. Но разве настоящего героя могут смутить такие мелочи?

- Отлично, - согласился Хомка. – Тайны – это наше всё. Чуть хуже, чем плюшки, но тоже неплохо.
- И ещё рекомендую вам, если будете увидеть кумкватов – проявляете осторожностей, - добавил торговец. – Сейчас, видите ли, не сезон.
Хомка кивнул с таким видом, будто всё понял.

Многие бы на месте Хомки задумались - как добраться до клада? Начали бы рассчитывать маршрут, прикидывать, сколько продуктов взять, нанимать ли вьючных верблюдов, застрелить ли по окончании пути местного проводника и тому подобное. Хомка не стал устраивать себе таких сложностей, чем лишний раз доказал свою опытность в путешествиях.
Он просто взял такси.

На поднятую лапку Хомки тут же со скрежетом остановилось нечто пыльное и скрипучее. За баранкой этой развалюхи сидел таксист, при одном взгляде на которого становилось ясно – когда его машина окончательно приобретёт статус металлолома, он сумеет продать её дороже, чем покупал новую.

- Куда едем? – бодро поинтересовался водитель. – Только не говорите мине, шо вам надо всего-то на ближайший базарчик. Ви же впервые у нас в стране? Как насчёт образцовой обзорной экскурсии? Слушайте мине сюда, я тут знаю всех и всё. Сейчас мы поедем смотреть старинные развалины храма Давида, шоб он был здоров, потом… Кстати, о Давиде. Ви знаете, моего племянника зовут тоже Давид. И вот как-то раз…

- Не надо, - строго прервал его Хомка. – Лучше таки скажите мине… тьфу, скажите мне, где тут у вас можно найти старинный клад?

- Знаю ли я, где здесь можно найти старинный клад? Ой-вей, ну ви таки правильно нашли кому задавать таких вопросов! Спросите кого угодно, и любой скажет вам, шо за такой интерес вам может помочь только Изя!

- А где его можно найти, простите? - поинтересовался Хомка.

- Ви таки ещё не представляете, как вам повезло, потому что Изей мине назвала ещё моя покойная бабушка! Мама хотела назвать мине Соломончиком, но ви же понимаете, шо против бабушки она таки не имела никаких шансов поперёк. И вот теперь, когда вся округа…

- Клад, - холодно напомнил Хомка.

- А как ви сами думаете, я о чём? Если Изя говорит вам, шо ви таки доедете до нужного вам места, это значит, шо ви до него таки доедете. Можете плюнуть мине в самое сэрдце, если это не так. Садитесь и слушайте сюда, шо я вам сейчас расскажу за этих самых кладов! Ви знаете старого Зяму Финштейна? Он держит маленькую лавочку подержанной мебели на углу Герцль и Балфура и, между нами говоря, этот поц ещё ухитряется не платить муниципалитету за электричество. Так вот, когда старый Зяма Финштейн ещё не был старым Финштейном, а таки скорее наоборот, был сопливым Зямой, он женился на Розочке Циммельман. И целых два дня после свадьбы этот шлимазл уверял всех, шо ему достался в лице Розочки самый настоящий клад, ровно до того момента, когда ему узнали, шо Розочка уже взяла в кредит домик в пригороде, и теперь Зяме придётся работать самую чуточку побольше, раза этак в два или три, потому что банк выставил наивной Розочке совершенно грабительские проценты. Впрочем, если считать Розочку кладом, то Зяме можно позавидовать, потому что с возрастом Розочка очень даже сколько прибавила в количестве. Скажем так, если после свадьбы её можно было носить на руках, то теперь Зяме для этой же самой цели нужно заказывать заводской погрузчик, да и то не факт, шо он потянет эти красиво колышущиеся Розочкины центнеры. А вот когда я работал у Арончика, который тоже кстати, шлимазл тот ещё…

Слушая очередной рассказ об шлимазле Арончике, Хомка незаметно задремал.

Когда он проснулся, то обнаружил вокруг по меньшей мере три возмутительные вещи:

а) очень много горячего желтого песка вокруг. Очень. Много.

б) огромное рыжее солнце над головой. А панамку, между прочим, Хомка с собой не взял.

в) цифру на счётчике, похожую на расстояние от Земли до Юпитера. В миллиметрах.

- Это что, попытка вычислить число «пи» без единой запятой? - попытался пошутить Хомка. Но шутка получилась несмешная. Таксист с милым библейским именем рвал на себе кепку и клялся, что он ещё сделал уважаемому пассажиру колоссальную скидку. Хомка, оказавшись перед дилеммой – заплатить по счёту или пускать в ход дробовик, полез за шпаргалкой. Ибо перед отъездом в далёкую и таинственную Страну Кумкватов сердобольные соседи настойчиво предупреждали Хомку:
- не ложиться спать в зарослях ядовитого фалафеля;
- не купаться в Иордане, где водится хищный гефилте-фиш;
- не мацать мацу;
- не кошерить;

- не путать персики с пейсами;

- не путать тухес с нахес;
- Шлема - это человек;

- и никогда не кормить гремлинов в полночь спорить с местными таксистами!
Хомка благодарил за советы, тщательно записывал всё на листочки и тут же их терял. Впрочем, один случайный экземпляр оказался в жилетном кармане. Бегло ознакомившись с последним советом, Хомка насупился и полез за кошельком. Сияющий таксист неуловимо спрятал деньги и поинтересовался, куда приехать забрать уважаемого клиента. В ответ Хомка плюнул ему под ноги, возмущенно распушив ффост — сказать, что сложившаяся ситуация Хомку не радовала, было бы значительным преуменьшением.

Такси, громыхая, уехало. Хомка, за неимением панамки, напялил пробковый шлем и посмотрел на карту. Таинственный клад загадочного хумуса был где-то неподалёку. Мужественный путешественник решительно посмотрел на компас, потом перевернул его вверх ногами, снова посмотрел и зашагал в пустыню.
Шли годы. Ругаясь сквозь зубы, Хомка продирался сквозь облагороженные редкими кактусами барханы Синайой пустыни. Солнце нещадно палило, и от этого жара не спасал даже пробковый шлем.
- Шоб у местных тушканчиков все ихние жалкие ффосты облысели! – пыхтел Хомка. – Шоб этим кактусам всю жизнь иглотерапию по утрам делали! Кумкват меня сожри!
Хомку можно было понять. Он тащил с собой рюкзак, огромный мешок и ещё более огромный дробовик, из которого можно было прострелить навылет с десяток слонов, выстроенных друг за дружкой. Мешок предназначался, как мы уже выше сказали, для таинственного и загадочного хумуса. Из дробовика Хомка собирался отстреливать кумкватов, буде те на него посмеют напасть.

Кто такие кумкваты, Хомка точно не знал. Но какое-то время назад он читал "Зоологическую сумеречную энциклопедию" и вынес оттуда твёрдое убеждение в их коварстве и злокозненности.
"Кумкваты, - думал Хомка, - они такие... Никогда не знаешь, из-за какого угла набросятся... И ядовитые ли у них щупальца? Впрочем, кто вооружен - тот защищен!" - подбадривал он себя, поправляя на плече ремешок от тяжеленного дробовика.

Вода во фляжке заканчивалась. Подлые кактусы так и норовили сделать Хомке примитивную, но очень чувствительную пакость. Хомка уже морально готов был за бурдюк с водой перестрелять целое племя атакующих кумкватов-каннибалов, не боясь ни отравленных бумерангов, ни хитрых ловушек. Но затаившиеся кумкваты прятались по кустам, подавая друг другу неслышные сигналы, и Хомке на глаза попадаться не желали.

«Хомки не сдаются!» - напоминал себе Хомка уже в который раз, когда образ блюда домашних плюшек вместе с огромной запотевшей кружкой холодного молока возникал в жарком мареве над очередным барханом.

Однообразие пустыни нарушилось. Вдали показались какие-то руины. Хомка остановился.

- Руины – это древний город, - сказал он сам себе. – А в древнем городе жили древние люди. Или древние кумкваты, неважно. А раз они там жили, они должны были что-то пить. А раз так – там может оказаться колодец!

Интуиция не подвела великого путешественника. Хомка радостно кинулся к древнему каменному колодцу. В глубине маслянисто блестела вода, и тянуло прохладой.
- Ура-а-а-а! – захрипел изнывающий от жажды Хомка.
Из тёмной глубины высунулся дух колодца, чем-то напоминающий сильно усохшего джинна из советского фильма про Алладина.
- И шо ви тут хочете мне умного сообщить? – ворчливо осведомился дух.
- Воды! - прохрипел Хомка.
- Таки без проблем. Десять шекелей.
От удивления Хомка даже забыл, что хочет пить.
- Уважаемый, я таки имею до вас один вопрос. Скажите мине, на кой чёрт грибообразному клочку тумана деньги?
Колодезный дух даже немного растерялся
- А действительно, зачем?
- Да, вот именно? – наступал Хомка.
Дух колодца подумал, сделал попытку почесать затылок под тюрбаном (естественно, призрачная рука прошла насквозь призрачной головы) и, насупившись, вынес вердикт:
- Не знаю, но чувствую, что надо. Наверное, здесь место такое…
- Вот уж точно, - проворчал сквозь зубы Хомка, но послушно полез за кошельком.

К тому моменту, как Хомка напился и заботливо наполнил купленную тут же у духа складную канистру, уже наступал вечер. В руинах Хомке не понравилось, и он решил переночевать в пустыне. Стемнело. Хомка поднял голову - и перед ним раскинулось обширное покрывало ночного неба, пронизанное маленькими яркими звездочками. "Красота!" - подумал Хомка.

Потом деловито достал из рюкзака любимое стеганое одеяло, подушку в розовых рюшечках, ночной колпак с помпоном, теплые полосатые носки… и маленького плюшевого медведика. «Бусечка ты моя», - умильно пробормотал Хомка, прижимая медведика к груди. Потом удобно устроил игрушку на подушке, подоткнул уголок одеяла и нежно улыбнулся. Уж Хомка-то, как никто другой, знал о домашней уютной магии плюшевых медведиков. «Ты мой хороший, мой самый лучший на свете мишка… Люблю тебя до луны и обратно!», - пробормотал Хомка, сворачиваясь под одеялом уютным клубочком – и посильнее прижал к щеке своего медвежонка. "Интересно, а звездная пыль - это сахарная пудра или все-таки ваниль?" - подумал он, уже засыпая, и облизнулся.

Сон Хомке приснился довольно пакостный. Он стоял, привязанный к высохшему корявому кактусу, а вокруг него плясали дикие кумкваты. Они с ног до головы были разукрашены оранжевыми узорами, и размахивали поварскими тесаками. Рядом горел костёр, над которым был прилажен вертел.

- Убугуг дубугуг! – кричал вождь кумкватов и плотоядно облизывался, глядя на Хомку.

- Таки убугуг! – подхватывало племя.

Больше всего Хомку огорчало в этом сне то, что стоящее рядом с вертелом большое ведёрко майонеза было просроченным.

А проснулся Хомка почему-то под кустом. Как это растение тут оказалось, до сих пор никто не знает. Нам хочется считать, что это был просто бродячий хомяколюбивый куст, склонный к неторопливым, вдумчивым прогулкам под звездным небом, спонтанным актам сострадания и бескорыстной любви. Но подозреваем, что правда, как всегда, окажется куда непригляднее. Как бы то ни было, Хомка проснулся под кустом. И этот куст мелко дрожал и попискивал. Хомке это показалось очень подозрительным, так что он решил разобраться с кустом не откладывая – и поудобнее перехватил свой дробовик. Придвинувшись поближе, он прислушался.

- Хе-е-е-елп! Хее-е-еелп! - раздавался противный и очень подозрительный писк. Хомка, слегка недоумевая, сунул дуло дробовика прямо в середину куста.

- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – писк перешёл в вопль. Хомка пожал плечами и решил всё-таки взглянуть сам.
- Ты чего орешь? - спросил он дрожащую тварюшку, отдалённо напоминающую немилосердно отощавшего тушканчика. - И, кстати, что это за хельп такой?!
- Это международный призыв о помощи! - слегка вызывающе ответила тварюшка, и тут же на всякий случай жалобно пропищала – Хе-е-елп!

- И чем тебе международное сообщество в моём лице должно помочь? – вежливо осведомился Хомка.

- А покушать у тебя ничего нету?

- Допустим, есть. И дальше что?

- Подай, добрый путешественник, ради господа нашего, и жён его, и детишек его, и племянников его, и внуков его, и двоюродных братьев его, и …

- Стоп-стоп-стоп, - перебил его Хомка. – Какие у господа двоюродные братья?

- А я откуда знаю? – удивился побирушка. – Ну, подай ради троюродных!

Хомка подумал.

- А ты местный? – спросил он.

- А как же! Всю жизнь здесь живу. Хотя разве это жизнь…

Хомка принял решение и вытащил из рюкзака большой сухарь.

- Значит, слушай. Я беру тебя в проводники…

- Я согласен, хозяин! – заорал зверёк, пытаясь одновременно дотянуться до сухаря и при этом облобызать Хомке задние лапки.

- Только вот пойдёшь на поводке, - добавил Хомка. – Не нравятся мне твои бегающие глазки.

- Да хоть на коленях поползу, хозяин! – завопил зверёк, хватая сухарь обеими лапками.

- Кстати, забыл спросить, ты сам кто будешь? – тоном строгого следователя поинтересовался Хомка.

- Суслик я, - прохрипела тварюшка, яростно заглатывая сухарь.

Про сусликов Хомка знал всё. В своё время сэр Макс подробно рассказал ему об этой отрыжке животного мира. Так что Хомка не спускал с суслика глаз и время от времени потуже затягивал узел на шее блохастого проводника. Суслик был жалок, и против поводка не возражал нисколько - лишь бы кормили вовремя.
После того как на привале Хомка скормил суслику целую банку тушёнки, тот готов был его боготворить и идти за ним на край света, аки апостол. Причём, очень даже известно какой. Зная сусликов, можно не сомневаться, что это был бы Иуда.

Карту суслику Хомка показывать не стал. Впрочем, тот всё равно ничего бы не понял. Но вот на вопрос о таинственном хумусе суслик приосанился, и завопил, что прекрасно знает это место, и что он доведёт туда любимого хозяина за пять минут, ну в крайнем случае за день. И засеменил довольно уверенно. Прошло часа три.

-Ну, где там этот твой таинственный хумус? - каждые пять минут вопрошал Хомка, подозрительно косясь по сторонам.
- Уже скоро, хозяин... вот сюда... Осторожно, хозяин, вот тут холмик…
- Без тебя вижу! - огрызался Хомка.
- Моя прелесссссть, - бормотал суслик под нос
- Чего-чего?
- Ничего, хозяин... Хороший сус-с-с-слик покажет дорогу к хумус-с-с-су... уже с-с-скоро.
Хумус-с-с-с, хумус-с-с-с.... да-с-с-с-с, наша прелес-с-с-сть…

Попетляв по высохшему руслу реки, кладоискатели поднялись чуть вверх. И тут Хомка обомлел.

- Слушай, как тебя... суслик! А как мы вообще тут оказались? Пустыня же вроде вокруг была, - Хомка с недоумением покосился на аккуратные домики, благоухающие розами палисадники и мерно шелестящие над головой пальмы. Потянул носом - в воздухе отчетливо пахло морем!! Ну какое море может быть в пустыне?!
- Да-с-с-с, хозяин, море... Море и хумус-с-ссс... Мы же час назад за барханом налево свернули, там срезать можно, и вышли прямо в Хайфу...
- Чегоооо?!?! - Хомка не поверил своим ушам.
- Ничего, хозяин... С-с-сс-скореее, хумусс-с-с уже близс-с-ско!

Натянув поводок изо всех силёнок, суслик подтащил Хомку к маленькой палаточке, торгующей фастфудом. Сидевший на раскладном стульчике продавец-марроканец тут же сделал стойку:

- Чего изволите?

- Добрый хозяин хочет хумус! – взвизгнул суслик, нагло взирая снизу вверх на продавца.

Улыбающийся марроканец выложил в маленькую миску нечто и радостно протянул Хомке.

- И вот это я искал? – ошарашено сказал Хомка, брезгливо рассматривая в мисочке неаппетитно выглядящее серое месиво.

Улыбающийся марроканец протянул ему новенькую пластиковую ложку.

Хомка понял, что обязан попробовать этот так жестоко обманувший его ожидания хумус. Неужели он зря шёл через пустыню? Зажмурившись, Хомка отправил ложку в рот.

Суслик, забыв про всё на свете, вдохновенно шарился в помойке.

- А ты знаешь, неплохо, - неожиданно сказал Хомка, доев свою порцию. – А сделайте-ка мне ещё! И почём у вас банка? А упаковка? А если я оптом возьму?

P.S. О том, как Хомка ругался с таможенниками, искренне недоумевавшими, зачем пушистому туристу целый чемодан хумуса, можно написать целую эпопею. Но это, друзья наши - уже совершенно другая история...
P.P.S. Ни одной тушки кумквата Хомка в эту поездку так и не добыл. Повесить трофей на стену в Доме-на-Болоте представлялось нереальным.

- Придётся в следующий раз, - вздохнул Хомка.

А мы с Максом новую байку написали. Про Хомку и его трактир. Правда же, мы молодцы? :))

 

Трактир «У ХомЪки»

Цикл занимательных историй о хомяке и плюшках

Интерлюдия. Хомка и подушечный

Как-то раз Хомка решил разобрать свой старый шкаф. Ну, знаете, есть у старых шкафов такое таинственное свойство – постепенно обрастать самым разнообразным хламом. Обычно ничего ценного среди этого хлама обнаружить не удается, но Хомка не теряет надежды. Вот и в этот раз, кряхтя и ворча, он полез в недра старого шкафа наводить порядок. Не прошло и пары минут, как оттуда вылетела старая дырявая кастрюля и с жалобным «дзинн» покатилась по полу, словно спасаясь бегством от свирепствующего хомяка. За кастрюлей последовал одинокий левый башмак без подметки, укушенный молью в пятку шерстяной носок и, почему-то, шелковые стринги ярко-красного цвета. А потом… потом из шкафа вывалился Хомка, бережно держа в лапах неожиданную находку. Это была какая-то совершенно неизвестная Хомке старинная подушка. Белоснежный шелк ее наволочки ни капельки не пожелтел, кружева не истерлись, не смялись оборочки по краям, пух ее был по прежнему мягок, как попка младенца… Но Хомка отлично помнил – он не выбрасывал такой подушки! Потому что такой подушки у него никогда не было!!

Опытный читатель сразу определит, что подушка, должно быть, просочилась в Хомкин шкаф из соседнего измерения. Но нашему Хомке, пока не знакомому с творчеством  Льюиса, это было вовсе не так очевидно. Впрочем, долго Хомке недоумевать не пришлось – томик «Хроник Нарнии» упал со шкафа на его мохнатую головешку ровно тридцатью секундами позже. Хомка сердито посопел, потирая медленно набухающую на макушке шишку, а потом решил, что это знак, и углубился в чтение…

Через несколько часов, основательно ознакомившись с матчастью, Хомка, полный решимости и предвкушения, решительно полез в глубину шкафа. Он надеялся обнаружить там, как минимум, другую страну, и быстренько что-нибудь оттуда спереть…

Но ничего толкового Хомка в шкафу не нашел. Помимо уже упомянутой подушки, самой удачной находкой можно было считать черствую плюшку по меньшей мере трехмесячной давности. Чрезвычайно огорчённый своей неудачей Хомка, пятясь, выполз из шкафа и с подозрением уставился на несчастную подушку. Подушка молчала с самым невинным видом.

— Колись, откуда взялась! — грозно прикрикнул Хомка на пушистую вещь. — Атвечайт на вапрос! - добавил он, вспомнив своего прадедушку-штандартенфюрера.

Подушка продолжала молчать, независимо и гордо распушившись, всем своим видом словно говоря: «Вот еще, стану я разговаривать с каким-то грубым, лохматым, неумытым рыжим грызуном… как будто мне больше заняться нечем!»

— Сейчас в кресло положу. Под задницу! — пригрозил Хомка.

Подушка возмущенно фыркнула и ощетинилась. Складки наволочки сложились в зловеще усмехающийся смайлик. Хомка, глянув на это дело, почесал в затылке и сам себе рассудительно сообщил:

— Да ну ее, связываться с этой… подушкой. Вот еще. Отнесу-ка  я её в чулан. Там, правда, сыровато… Но зато там компания – паучки, тараканчики, мокрицы всякие… Крысы, опять же. Будет строптивице славная компания!

Решив так, Хомка кивнул сам себе решительно и уже протянул было лапку к подушке, как тут она зашевелилась, затрещала по швам, и из ее пухового нутра вылез на свет…

— Ой…. — сказал Хомка и от неожиданности плюхнулся на попу.

Из подушки вылез маааааленький белый пушистый зверек. У него были огромные голубые глаза в пол-мордахи, умилительная розовая ленточка на левом ухе, крохотный пушистый хвостик и очаровательные маленькие лапки.

— Ой! — снова сказал Хомка, расплываясь, помимо воли, в широкой улыбке. — Надо же, плюффик* … Настоящий плюффик!

Плюффик – а это был, без всякого сомнения, именно он – потоптался неловко, возюкая лапкой по полу. Пару раз тяжело вздохнул, а потом поглядел своими глазюками на Хомку и сказал - басом:

— Слышь, братан… Сними мне этот дурацкий бант с уха, а? А то у меня лапы короткие, не достают…

Хомка закашлялся, подавившись собственным умилением. Потом с подозрением покосился на плюффика, что-то посчитал в уме, и вредным таким голосом сказал:

— Допустим… А что я с этого буду иметь?

Плюффик тяжело вздохнул.

— А чего тебе надобно, старче?

Хомка, пропустив иронию мимо ушей, принялся перечислять, загибая пальцы:

— Мир во всем мире – раз. Торжество разума над силами зла – два. Побольше плюшек, хороших и разных – три. Пусть всегда будет солнце – четыре. Пусть всегда будет небо – пять. Пусть всегда будет мама… кхм-хм… Не, это не стоит. И, кстати, не мог бы ты извести в трактире всю моль?

Плюффик присвистнул.

— А харя не треснет, все это – за одну драную ленточку??!! Нет, дорогой друг, всего этого я выполнить я не могу – но я могу подарить тебе одну очень ценную и чрезвычайно нужную в хозяйстве вещь! Вот!

— Ну и что это за финтифлюшка? — с подозрением спросил Хомка, рассматривая какую-то глиняную загогулину на ладошке плюффика. — И зачем она мне нужна?!
— Оооо, друг мой, это – исключительная, редчайшая по своим свойствам вещь! Это – свисток!

— Чегооооо? — Хомка с возмущением уставился на плюффика. — Зачем мне какой-то дурацкий свисток??!!

- Ты нигде больше такого волшебного свистка не найдёшь! - распинался маленький плюффик. - Знаешь, как он замечательно свистит? Не знаешь, правильно. И не узнаешь, пока не возьмёшь.

- Ви таки, уважаемый, по-моему, пытаетесь сделать мине смешно, усиленно сбагривая почтенному трактирщику какой-то заплесневелый экспонат, не нашедший себе покупателя даже на блошином рынке Бердичева, шоб мине там никогда не стоять за прилавком!

Кажется, Хомка сам не ожидал от себя такой тирады. Увы, несмотря на всю цельность Хомкиного характера, пакостное влияние сэра Макса потихоньку начинало действовать.

  - А ты вообще в чудеса веришь? - сварливо поинтересовался плюффик.

Хомка всплеснул лапками в лучших традициях тёти Сары с Привоза:

 - Ви таки хочете рассказать мине за чудеса? Ви, случайно, на минуточку не забыли таких маленьких фактов, шо этот трактир совсем немножечко волшебный? Таки имейте в виду, шо ваша свистелка (даже если я соблаговолю её заиметь), должна полностью вписываться в весь окрестный макияж!

 - Антураж, - деловито поправил Хомку плюффик.

 - А вот учить мине правильно разговаривать  интеллигентные разговоры тоже не надо! - отбрил его Хомка.

  - Брать будем? - лаконично осведомился плюффик, нервно размахивая лапками в попытках дотянуться до осточертевшего банта.

- А шо ви так заторопились? - подозрительно осведомился Хомка. - Ви хочете создавать для мине колоссальное впечатление, шо этот ваш свистящий агрегат приносит счастье, удачу и пятнадцать процентов годовых?

 - Совсем нет, - удивился плюффик. – Где это видано, чтобы волшебные вещи работали из пятнадцати процентов?

 - И тогда чем ви пытаетесь мине заинтересовать? Должен кстати, заметить, шо ви зря пошли в коммивояжеры. Вот один мой знакомый, всучивая очередному бедолаге какой-нибудь суперкомбайн для открывания банок с кошачьим кормом, поступал просто. Он звонил в дверь, доставал из-за пазухи принесённую с собой раскладушку и заявлял ошалевшему хозяину, шо не уйдёт, пока тот не купит его товар. Ви знаете – действовало.

Плюффик решил сменить тактику...

 - Впрочем, действительно, зачем вам такая безделушка, уважаемый хозяин. Разумеется, при всем обилии волшебства в окрестном... гм... макияже... его скромные магические свойства вряд ли вас заинтересуют

  - Мине не хотелось бы высказывать вам в вашу милую пушистую личность своих необоснованных подозрений, - в тон продолжил Хомка, - но таки я до сих пор напрасно стараюсь уточнить - и шо ваша скукоженная флейта умеет делать?

- Это свисток, - невозмутимо поправил Хомку плюффик. - И он умеет свистеть!

 - Да шо ви говорите? – удивился Хомка. – И где заверенный нотариусом сертификат о качестве? Я таки уже битый час пытаюсь послушать практических демонстраций, шо бы вы насвистели на нём хотя бы «Во поле берёзку сломали».

Плюффик хитро улыбнулся и протянул раздухарившемуся трактирщику предмет торга.

Хомка взял из лапок плюффика свисток и решительно дунул в него. Тишина упала на Хомку стремительным домкратом, как мягкое пуховое одеяло. Умолкли шебуршащиеся в подвале мыши, заткнулась горластая ворона, с самого утра выкрикивающая на крыше неразборчивые лозунги, утихло перезвякиванье висевших на стене сковородок. Даже скрежетавшая зубами в шкафу моль прервала своё занятие.

 - Правда, здорово? – спросил плюффик.

Хомка ничего не ответил. Он улыбнулся и аккуратно снял с уха плюффика столь надоевшую ему ленточку.

 - И свисток обратно возьми, - добавил он. – Неужели мне трудно сделать такую мелочь просто так? Извини, это я ради смеха торговался. Ну, увлёкся чуток…

 - Оставь себе, - махнул лапкой плюффик. – Удобная вещь. Особенно если шумные постояльцы поселятся.

Он подобрал подушку и засеменил обратно в шкаф. Дверца аккуратно закрылась за ним.

Сунувшийся туда из любопытства Хомка без всякого удивления отметил, что ни плюффика, ни старинной подушки в шкафу больше не наблюдается.

 - Волшебные гости – они и есть волшебные гости, - философски заключил Хомка, аккуратно прицепляя свисток на связку с ключами.

… Зато теперь, когда Хомке надоедает слушать скрип половиц старой чердачной лестницы, склочное перезвякиванье своих сковородок, и вопли сумасшедшей курочки, желающей поведать всему миру, что она нашла во дворе половинку дохлого червячка, он дует в свисток.

___________________________________________

* Плюффики обычно хорошие. Они живут в подушках и навевают хорошим людям возвышенные эротические сны. Бывают, правда, плохие плюффики. Они живут в старых жёстких подушках, сплющенных как блин, и навевают исключительно кошмары и сны, состоящие из газетных заголовков.

Сегодня я вам снова расскажу легенду. И снова про птицу Сирин :))))) Просто так получилось, что мы с замечательнейшим Сумеречным Максом пишем сказки вместе, но иногда возникают всякие нестыковки, и некоторые истории приходится рассказывать снова и снова… Вобщем-то, завтра Макс как раз будет раскрывать секреты нашего совместного творчества :))) А пока – просто послушайте, как он рассказывает очередную легенду в трактире у Хомки...

Трактир «У ХомЪки»
Цикл занимательных историй о хомяке и плюшках

Часть 4. А был ли мальчик?...

начало здесь

…— Дело в том, – тут сэр Макс поклонился Гае, – дело в том, что я недавно слышал одну историю про юношу с флейтой по имени Гай....

Сэр Макс вскарабкался на барную стойку, скрестил ноги по-турецки, налил себе кофе и принялся рассказывать…

***

Сирина стояла на скале у подножия маяка и пристально вглядывалась в суровую, фиолетово-свинцовую хмарь далекого горизонта. На город надвигалась буря – и, судя по сполохам и сердитому грохотанию волн, буря не из обычных. Зябко обхватив руками плечи, Сирина подошла к самому краю обрыва. Ветер принялся совсем сердито трепать ее юбку и лохматить тяжелую косу – куда, мол, лезешь, дурашка? Сирина легкомысленно отмахнулась и принялась еще пристальнее вглядываться в метание огромных волн и трепетание далеких зарниц. Ну где же? Когда?

На плечи девушки лег плотный шерстяной плащ, оделив незаслуженным теплом чужого тела.

- Пойдем, Сирина…

Тяжелая рука Смотрителя маяка не оставляла выбора и Сирина, еще раз глянув тревожно на волны, нехотя отвернулась. Понурившись, она побрела со Смотрителем по выложенной крупными булыжниками тропинке. Камни были скользкие от морских брызг и первых, торопливых капель надвигающегося ливня, и Смотритель осторожно поддерживал девушку под руку.

- Старый Мастер… А Вы верите в Пророчество? – они уже почти подошли к городской стене, когда Сирина собралась наконец с духом задать свой вопрос.

Старый Мастер – а именно он присматривал за маяком это ветренной весной – задумался, прежде чем ответить.

- Не знаю, дитя мое… Пророчества не бывают пустыми, но Время и людская молва порой преображают их до неузнаваемости. Ты думаешь, что надвигающаяся буря – предвестник Пророчества?

Сирина взволнованно посмотрела на Смотрителя.

- Я не думаю… Я знаю. Чувствую вот тут, внутри, – они прижала кулачки к груди. – Словно натянутая струна – и вот-вот лопнет!

Смотритель покачал головой и бережно потрепал девушку по плечу.

- Все будет хорошо, дитя мое… Иди, тебя уже ждут, – Старый Мастер махнул рукой в сторону нетерпеливо переминающихся с ноги на ногу стражей у городских ворот. Один из них тревожно вглядывался в надвигающийся грозовой фронт.

- Негоже дочке почтенного Бургомистра мокнуть под дождем, как последней городской кошке… – Сирина разглядела лукавые смешинки в глазах Старого Мастера, и весело улыбнулась. Собралась скинуть плащ, чтобы вернуть хозяину – но Смотритель остановил ее, поплотнее запахнув шерстяную ткань у девушки на груди.

- Иди, дитя мое… отдашь потом, когда солнце вернется.

Помахав на прощание рукой, Сирина торопливо побежала к закрывающимся воротам. Смотритель, глядя ей вслед, принялся бормотать неслышные в раскатах грома рифмы древнего Пророчества…

Большая вода придет в никуда, и яростно Город накроет...

И ветры, и град, и голод, и хлад волна принесет за собою…

Спасения нет – то Божий ответ деяньям людским наступает.

И праведный гнев испив до краев, Град горестно в муках стенает…

И старый герой, и паж молодой, и в люльке ребенок невинный –

Пред мерой суровой Владыки Небес они в равной мере повинны.

Спасения нет – но все же ответ старинной и странной загадки

Готов принести нам крылья Пути, хоть Путь это будет несладкий…

Итак – ты ответ обнаружь и пойми

Куда за прощеньем идти….

На кончиках пальцев ответ принесет

Тот Странник, что вечно в Пути.

Он Ключ ко Вселенным несет за собой

В просторной холщевой суме.

Но будет спасенья цена дорогой!

Готовься и внемли…

«Какой-то странный, оборванный конец…», – в который раз подумал Старый Мастер, торопливо шагая к маяку. Ветер яростно рвал полы его камзола и угрожающе свистел. Вдруг Мастер поднял глаза к небу и остановился, завороженный тревожной и устрашающей красотой грозового неба. На Город надвигалась буря – и кажется, буря не из обычных…

***

Буря обрушилась на город с яростью дикого зверя, принеся разрушения и скорбь. Последовавший за ней ливень не прекращался долгих семь дней. Волны, подгоняемые резкими порывами ветра, подобрались к самой городской стене – и жители Города с ужасом взирали на новую угрозу снаружи, и на запустение и разруху внутри. Нижние этажи и подвалы зданий затопило, вместо булыжных мостовых текли теперь грязные, зловонные реки. Припасы пищи и чистой воды оказались почти полностью уничтожены. В подвалах и развалинах невесть откуда расплодились огромные, злобные крысы, равно ловко промышляющие в воде и на суше. Городу грозили голод и эпидемия. Разговоры  о старом Пророчестве становились все настойчивее и тревожнее.

Бургомистр, верный своему долгу, на маленькой ловкой лодчёнке объехал городские кварталы – а после заперся у себя в покоях. Сирина же часами простаивала на балконе, кутаясь в плащ Старого Мастера и тревожно вглядываясь в тоскливое свинцовое небо. Она верила в Пророчество.

На восьмой день в Городе начали умирать люди. В осажденном водой поселении некуда было девать трупы, и Главный Лекарь после тяжелого и изнурительного разговора с Бургомистром приказал разжигать на плоской каменной крыше городской Ратуши костры. Воздух наполнился пеплом, вонью паленого мяса, запахом гари и стенаниями тех, кто отдавал своих мертвых на поругание огню…

Именно в этот день в Городе появился Он.

Первым его заметила, разумеется, Сирина – и ей показалось сперва, что Он ступает по воздуху, словно скользя вдоль улиц чуть выше уровня затопившей Город воды. Но потом она разглядела изящную лодочку, легкую и быструю, и длинный шест, которым Он ловко управлялся, правя свою лодку к озерцу зеркальной воды, некогда бывшим ратушной площадью. Сердце ее затрепетало в груди испуганной птахой, и Сирина поняла – время Пророчества настало… Она перегнулась через перила своего балкона и закричала, словно испугавшись, что Он исчезнет…

- Странник!...

Он поднял голову и посмотрел, казалось, в самую глубину ее сердца своими изумрудно-зелеными глазами.

- Здравствуй, Сирин. Рвешься на волю?

Сирина промолчала, не понимая вопроса, и только с мольбой смотрела на Странника. А он, кивнув ей, словно давней знакомой, извлек из полупустой холщевой сумы, перекинутой через левое плечо, простую тростниковую флейту…

***

Никто из жителей Города не знает точно, что спасло их. Одни говорят, что бургомистрова дочка бросилась с балкона от отчаянья, и море и ветер приняли жертву, и стихия отступила… Другие говорят, что незнакомый маг с глазами цвета весенней травы околдовал ее своей флейтой, и она сбежала с ним в дальние края – а вместе с ней, дескать, и проклятие… значит, туда ей и дорога! А одна ополоумевшая старуха и вовсе твердила, что собственными глазами видела, как, заслышав мелодию флейты, дочь бургомистра превратилась в печальную птицу Сирин и взвилась в небо, уводя воду за собой — а дорогу ей указывал Странник из Пророчества… Да только кто же поверит сумасшедшей старухе!

Как бы то ни было, вода отступила, и Город потихоньку оправился от потерь, оплакав своих мертвых и отстроив разрушенное. И лишь Бургомистр, в одну ночь поседевший и сложивший с себя полномочия на другой же день после того, как отступила вода, не смог смириться с потерей…

И по сей день каждый вечер он поднимается на скалу — и стоя у подножия маяка, слушает, как разносится над водой рвущая душу песня птицы Сирин, свившей свое гнездо в скалах той самой весной. И порой ему кажется, что рефреном птичьим крикам звучит где-то вдалеке одинокая флейта…

Итак – ты ответ обнаружь и пойми

Куда за прощеньем идти….

На кончиках пальцев ответ принесет

Тот Странник, что вечно в Пути.

Он Ключ ко Вселенным несет за собой

В просторной холщевой суме.

Но будет спасенья цена дорогой!

Ведь ты не вернешься ко мне…

Печальною птицей ты будешь кружить

Над гладью закатной воды.

А мне с этим грузом придется прожить,

Забыв про мирские труды.

Кто властью одарен – виновен вдвойне

За сирых, убогих и злых.

И кара Небесная им отдана—

Грехов искупленье чужих…

Не плачь, птица Сирин —

Закатной тропой твой Странник тебя уведет…

А я буду ждать – и когда-нибудь вновь

Твой голос вдруг плоть оберет…

***

Сэр Макс отложил в сторону гитару и обвел взглядом примолкших слушателей. У Гаи в уголках глаз блестели слезы, Хомка скукожился над огрызком забытой плюшки, и даже Музик притих, сделавшись серьезным и печальным. Тревожно поблескивали в свете угасающего камина невесть откуда взявшиеся доспехи Земляничного рыцаря – и казалось, весь трактир съежился до размеров барной стойки и тускло мерцающего камина…

Первым опомнился Хомка.

- Ну что ж… Хорошая история, сэр Макс, отменная. Достойна большой кружки вкуснейшей какавы и не меньше дюжины пончиков! Только вот с чего ты взял, что Вечный Странник с флейтой – это Гай?...

Трактир «У ХомЪки»
Цикл занимательных историй о хомяке и плюшках 

О пользе мышеловок

 Уже который день Хомке казалось, что в трактире поселилось что-то зловредное и пакостное. Причем на глаза это зловредное показываться не желало, но результаты его деятельности были на лицо – начиная от треснутых стаканов, которые лежали, завернутые в мягкую фланель, и треснуть могли разве что от злости, и заканчивая (Позор! Позор!) недоложенной в пирог корицей.
Тут-то Хомка и вспомнил последнее пророчество книжного дракончика Тутти, который как-то совершенно случайно поселился у него в трактире. «Бойся Музов, дары приносящих…» - вот что пробормотал этот крылатый ленивец в тот вечер, когда в трактир пожаловали постояльцы – сначала девушка по имени Гая, а потом некий Земляничный рыцарь…
Собравшись покончить с пакостями в трактире раз и навсегда, Хомка принялся действовать. Он решительно вытряхнул как всегда дрыхнущего Тутти из коробки со старыми письмами, где тот имел обыкновение спать, включил настольную лампу, направил свет дракончику в глаза и приступил к допросу (предварительно Хомка надел сохранившийся от дедушки мундир штандартенфюрера – ну, чтоб выглядело убедительнее). На дракончика эти приготовления не произвели никакого впечатления. Лениво приоткрыв один глаз, он сладко зевнул и пробормотал сквозь сон:
- Ну что ты ко мне пристаешь? Вон, хоть мышеловку поставь – может, кто и словится… И вообще – не мешай спать!
Хомка, сердито фыркнув, запихнул коробку с дрыхнущим Тутти обратно под барную стойку и призадумался. А ведь это идея – поставить на зловреда мышеловку! Только, пожалуй, не одну – одной явно будет маловато  – а штучек так 10-12… Покопавшись в чулане, Хомка добыл из старой обувной коробки какое-то количество  древних, покрытых пылью и ржавчиной мышеловок. Он точно не знал, на что следует ловить таинственного вредителя, а потому решил на всякий случай использовать разные приманки. Насчет приманок Хомка рассуждал так:
- А что понравилось бы мне? Например, имбирные коржики… Это раз. Кусочек яблочной шарлотки – это два. Соленые сухарики и бабушкины пирожки с капустой? Тоже можно…
В конце концов Хомка понял, что двух сотен мышеловок в его доме не наберется, и со вздохом ограничился десятком. Вздох относился к тем вкусностям, которые Хомка, скрепя сердце, насаживал в качестве приманки. В дело пошли булка с корицей, корочка от яблочной шарлотки, серединка от яблока, ножка запеченной в духовке утки и жареная картошка со шкварками. Рокфор Хомка использовать не стал, так как уважал Женевскую конвенцию о неприменении химического оружия. Носки Земляничного рыцаря тем более не подошли. Нет, земляникой они, конечно, немножечко пахли. Но носками больше.
Вечером, когда Земляничный рыцарь и Гая, решившие задержаться в трактире на пару дней, разошлись по своим комнатам, Хомка отправился по дому расставлять мышеловки.
- Главное – это выбрать правильное место! – бормотал он себе под нос, запихивая мышеловки в одинокий тапочек, на верхнюю полку кухонного комода и в ведерко для отходов под лестницей…
Утро в трактире выдалось своеобразным. Пара несчастных постояльцев ощутила на себе хомкин охотничий азарт во всей силе. Земляничный рыцарь, наткнувшись на мышеловку в собственном носке, издал вопль, подобный брачному реву иерихонской трубы, схватился за одну ногу, а на второй начал приплясывать, как бы исполняя сильно извращенную ирландскую джигу. Гая, сведя близкое знакомство с мышеловкой в тазике для умывания, спустилась в трактир сердитая, с мокрыми волосами и свежей ссадиной на носу.
Хомка, сердитый и виноватый одновременно, суетился на кухне, готовя завтрак. Вдруг с кухни раздался дикий вопль – разумеется, Хомка, полезший в ящик за десертными ложками, забыл о спрятанной там накануне мышеловке…
- А весело тут у вас! – послышался вдруг писклявый голос. Гости, а вместе с ними и Хомка, недоуменно уставились на барную стойку, откуда доносился звук. На стойке восседал человечек – маленький, довольно потрепанный и взъерошенный. В руках его исходила паром крохотная чашечка ароматного эспрессо, а на голове с некоей претензией на элегантность красовался малиновый берет с ярким пером сойки… Хомка, задохнувшись от возмущения при виде этого рассадника пакости и исчадия зла, недостойного касаться своей задницей блестящей поверхности трактирной стойки, потянулся за своей боевой мухобойкой.
- Так это ты здесь гадствуешь? – риторически вопросил он.
- А тебя, продукт ласки плюшевого пледа, вообще не спрашивают! – хамски заявил зловред.
Хомка метнулся в атаку, размахивая мухобойкой.
- А у вас молоко убежало! - неожиданно сообщил крылатый пакостник, с лёгкостью уворачиваясь от снайперских ударов.
Хомка, взвившись, бросился к плите. Никакого молока, на ней, разумеется, не было.
- Ах ты... ты... Полимпсест несчастный! - Хомка припомнил самое страшное известное ему ругательство и со всех сил замахнулся мухобойкой.
- Кажется, палимпсест... - неуверенно пробормотал Земляничный рыцарь, на всякий случай пересаживаясь за дальний столик.
- А ты, выкидыш мирового таксидермизма, вообще помолчал бы, - огрызнулся Музик (ибо, как давно уже догадался наш славный читатель, это был именно он).
Хомка, решив больше не тратить слов, изготовился нанести свой коронный удар мухобойкой "танцующий_слоник_ловит_ласточку".
Шустрый зловред успел не только увернуться, но и подставил на своё место кувшинчик со сливками. Удар Хомкиной мухобойки расколошматил кувшинчик вдребезги, заодно забрызгав всех присутствующих.
- Сейчас я буду кого-то казнить! – угрожающе произнёс Хомка.
- А что за неистовые игрища здесь происходят? – весело поинтересовался незаметно появившийся на пороге трактира сэр Макс.
- Командир!!! – завопил крылатый пакостник, стремительно пикируя на плечо сэру Максу. – Они меня тут обижают!!!
 - Правильно делают, – хладнокровно отозвался сэр Макс. – По-хорошему, тебе давно бы уже пора сделать косметическую маску из негашёной извести, а потом тихо прикопать где-нибудь в углу тенистого огородика.…
- Добрый ты, хозяин, – меланхолично заметил мелкий поганец. – Прям до святости.
- А то! - легко согласился сэр Макс. - Кстати, тебе пойдёт ореол мученика. Напридумывать ещё вариантов гнобления твоего тщедущного тельца?
 - Придумать я и сам могу, - пробурчал Музик. – Лишь бы до дела не дошло……
- А теперь ответь мне, жертва трансгенных мутаций, зачем ты из зАмка смылся?
- Мы, работники мысленного труда, свободны и легки на подъем... летаем, где хотим, черпаем вдохновение у звезд и ветра....
Сэр Макс угрожающе нахмурился. Музик стушевался.
- Ну... воздухом подышать, а шо?
- Перед смертью не надышишься! - угрожающим тоном начал сэр Макс. - Ты про свои обязанности забыл? Мне мадригал срочно сочинять надо, а он тут халявное бланманже кушает!
- Да какое бланманже, хозяин? У них же чашечки приличного кофе не сыщешь, - Музик показал длинный язык задохнувшемуся от возмущения Хомке.
- Я ж тебя маньякам-энтомологам сдам! На опыты! - завопил оскорблённый до глубины души хозяин трактира.
- А вас, любезный трактирщик, по ночам моль кушает, - изысканно парировал Музик.
Хомка начал судорожно осматривать свою блестящую шёрстку.
 - Шутка, - хладнокровно добавил Музик.
Хомка по-боевому распушил фост и угрожающе замахнулся мухобойкой.
- Спокойствие, только спокойствие... - начал было сэр Макс. Закашлялся, и попробовал еще раз:
- Спокойно, друг мой, сейчас мы найдем на этого крылатого мерзавца управу!
- Все на одного???? Это не честно!!! - завопил Музик, взмывая к потолку.
Сэр Макс достал из-за пазухи хлопушку и резко бабахнул в потолок.
Музик шмякнулся на пол, как мешочек с гвоздиками. Все обитатели трактира примолкли.
 - Короче, - заключил сэр Макс, пряча ослабевшего Музика в карман. - Этого поганца я забираю с собой. В конце концов, он мне вправду нужен. Хомка, друг мой, я могу как-то компенсировать тебе его гнусные развлекаловки?
- Историей расплатишься, - спокойно ответил тот.
Сэр Макс хлопнул себя по лбу.
- Ну конечно! - завопил он. - Я же и шёл сюда с историей. Дело в том, – тут сэр Макс поклонился Гае, – дело в том, что я недавно слышал одну историю про юношу с флейтой по имени Гай....

Трактир «У ХомЪки»

Цикл занимательных историй о хомяке и плюшках

Помните, дорогой читатель, как-то холодной осенней ночью мы с Вами гостили в одной славной кофейне с забавным и немного нелепым названием «У ХомЪки». Кажется, пришло время послушать еще одну занимательную историю…

Земляничная легенда

Итак, в дверь трактира громко и требовательно постучали.

- Ах! – вскрикнула Гая и изящная фарфоровая чашечка, выпав из ее рук, разбилась на сотню крохотных осколков. Хомка, неодобрительно покосившись на гостью, торопливо засеменил к входной двери.

За дверью обнаружился путник, с ног до головы укутанный в дорожный плащ с глубоким капюшоном. Быстро шагнув внутрь трактира, поздний гость плотно прикрыл за собой дверь, не давая промозглому осеннему ветру увязаться следом. С одежды гостя капало – и на полу быстро образовалась неопрятная лужица.

- Право, хозяин, в такой ливень негоже держать дверь на замке – всех постояльцев смоет…

Рассмеявшись собственной шутке, поздний гость скинул мокрый плащ и шагнул к очагу. Хомка, бурча что-то насчет испорченного ковра и «ходют_тут_всякие», принялся довольно сердито громыхать кастрюльками и сковородками.

Гая, притулившись в углу у барной стойки и по-прежнему баюкая на руках сладко спящего Тутти, настороженно рассматривала ночного визитера. Был он строен – скорее даже худощав. Одежда, привычная для путников в здешних местах, не выдала бы его происхождения – но его манеры, гордая посадка головы и стать неоспоримо свидетельствовали, что гость – дворянин. В коротко остриженных волосах его местами пробивалась заметная седина, хотя гость был совсем еще не стар. По чуть заметным приметам Гая, выросшая в племени кочевых наездников, поняла, что странник, греющий сейчас озябшие руки у камина – опытный всадник. Он скорее нравился ей – от гостя веяло спокойствием. Лица его Гае было не видно, но ей почему-то казалось, что в уголках его глаз без труда можно разглядеть добродушную улыбку. Гае подумалось, что человек этот, должно быть, славный рассказчик…

- Ваше вино, сударь! – Хомка, по-прежнему сердитый, бухнул на барную стойку большую кружку исходящего паром пряного вина. – И кнедлики! – рядом с кружкой возникло блюдо горячих, изумительно пахнущих кнедликов.

Припозднившийся гость, оглядев доставшееся ему сокровище, с удовольствием причмокнул и весело прищурился.

- Право, мой славный хозяин, не стоит так сердиться – ведь от сдобы положено добреть! Житейские пустяки – не повод подвергать опасности качество завтрашней выпечки! – чуть прищелкнув пальцами, гость ликвидировал грязные следы на ковре и лужу у входной двери, и с веселой улыбкой обернулся к Гае.

- Ну как, девочка моя, ты уже научилась играть на свирели?

И тут Гая вспомнила! Она же видела уже эти васильковые глаза, это добродушную усмешку… Помнила тепло этих твердых, но нежных ладоней.

- Рыцарь…

Земляничный рыцарь – а это был именно он – утвердительно кивнул и устроился на высоком табурете, поближе к девушке с драконом на руках и заинтересованно косящемуся Хомке. В трактире едва заметно запахло свежей земляникой и летним полднем. Хомяшка принюхался.

- Кажется, я задолжал тебе историю, почтенный хозяин? – Хомка, слегка озадаченный и заинтересованный донельзя, кивнул. – Ну вот и славно. Я расскажу, почему меня называют «Рыцарем Земляничным, делами своими благими и историями правдивыми известным…»

И рыцарь, отхлебнув вина, принялся рассказывать.

История его, надо сказать, поначалу была ничем не примечательной. Он рассказывал о беззаботном детстве в родительском замке, о своих невзгодах и первых юношеских удачах. Следует, впрочем, отметить, что рыцарь и вправду был превосходным рассказчиком – и Гая, а вместе с ней и Хомка, не раз и не два заливались смехом, потешаясь над выходками и проказами тогда еще вовсе не рыцаря, а просто маленького Анри. Но в какой-то момент голос рыцаря стал тусклым и печальным, и дрогнувшее сердечко Гаи подсказало ей, что сейчас рыцарь возьмется рассказывать о вовсе не радостных событиях…

- Мне было 16, когда в наш замок пожаловала костлявая старуха Смерть в чумном балахоне. Уже не мальчик, но еще не муж… Старуха пришла к моему отцу и потребовала своей платы. Каждого второго, без разбора, включая сильных мужчин и тяжелых утробой женщин – или же одного, но самого дорогого. Сына. Первенца. Меня. У отца не хватило сил отказать ей…

В тот день, когда меня хоронили, небо было таким нежным, лазорево-голубым… Пели птицы, и на старом лесном кладбище уже поспела земляника. Матушка настояла, чтобы меня закопали на пригорке – ей казалось, что оттуда лучше будут видны облака… Я помню, как башмаки могильщиков топтали изумрудную траву – и земляничный сок брызгал из-под их грязных подошв, словно кровь…

Старуха Смерть бывает порою странно милосердной. Оторвав меня у семьи, лишив мою мать рассудка, а отца – чести, она затем вернула меня – чуждым, неузнанным – в родные края… Я не успел принять рыцарство, пока был жив – и посвящение мне досталось от самого сэра Ланселота, ибо и он был там, у подножия трона своего короля… Все они были там… Когда меч его плашмя опустился на мое плечо, и он спросил, какое имя хочу принять я себе в миру, единственное, что вспомнилось мне тогда – горсть раздавленных ягод и сладкий вкус земляники на губах…

Гая судорожно вздохнула. Рыцарь, словно вынырнув из омута невеселых воспоминаний, посмотрел на нее и чуть заметно улыбнулся.

- Ты хочешь что-то спросить, дитя мое?

- Зачем она… так?...

Хомяшка, замерший с недогрызенной маковой плюшкой в лапках, перевел дух и откусил маленький кусочек.

- Ты имеешь ввиду Смерть, дитя мое? Видишь ли… смерть неизбежна. Процессы старения, умирания, прекращения земного бытия – они естественны, и в этом нет зла. Зло – это то, что привносят в смерть люди… Скорбь и тоска, утрата, молчаливая мольба и самопогребение заживо, неспособность отпустить уходящих и неспособность отправиться следом… а еще – насилие, вражда, бойня… смерть от меча или удар кинжалом из-за угла… яд или виселица… смерть от дурного слова или дурного взгляда…

Видишь ли, девочка моя, Смерть, приходя в этот мир, каждый раз всего лишь хочет убедиться в том, что законы земного бытия поняты и приняты нами. Она надеется, что когда-нибудь ее будут встречать седые старцы в белоснежных одеждах – встречать с улыбкой на устах и радостно уходить за ней, предвкушая неведомое... Но раз за разом ее встречает стон и плач. Раз за разом ее насильно призывают в наш мир – и она, снова натянув балахон Старухи с косой, отправляется бродить по дорогам Старого и Нового света – и тяжела ее поступь, потому что тяжела ее ноша…

Она приходит с добром и не видит в ответ ничего, кроме зла…

- А зачем она отпустила тебя? Зачем вернула обратно? – Гая пристально и чуть настороженно смотрела на рыцаря. Хомка, устав от непонятных метафизических разговоров, вовсю гремел котелками и кастрюльками у плиты.

- Видишь ли, девочка моя… Смерть – она ведь, в своем роде, идеалистка… И ей кажется, что, сумев принять жизнь во всей полноте ее событий и свершений, во всей полноте красок, ощущений и смыслов, люди в конце концов сумеют принять и смерть – как неизбежное завершение одного этапа и неизбежное начало нового… вот и бродят по дорогом этого мира Рыцари Смерти, повествующие о Жизни… И среди них – один Земляничный… - и рыцарь, посмотрев в глаза Гае, подмигнул и совсем по-мальчишески улыбнулся.

Гая улыбнулась в ответ – на душе у нее сделалось как-то тепло и легко после этого странного и немного непонятного разговора. Она уж совсем было собралась задать рыцарю давно волнующий ее вопрос, но тут по барной стойке деловито подошел Хомка.

- Значит так, любезный. Другой платы за постой я с Вас не возьму – одной Вашей истории за полдюжины дней будет довольно. На завтрак у нас плюшки, на ужин – занимательные истории, а уж с обедом как повезет… И что вы там говорили про свирель? Немного музыки бы нам не помешало…

Рыцарь, спрятав ироничную усмешку в уголках губ, согласно кивнул и вопросительно глянул на девушку.

- Так что, Гая? Ты уже умеешь играть на свирели?

Свирель!!! Бережно передав по-прежнему спящего Тутти Земляничному рыцарю, Гая бросилась к своей сумке и принялась рыться в ней, что-то сердито бормоча себе под нос.

Дракончик, приоткрыв один глаз, глянул на рыцаря и неожиданно громко произнес: «Бойся Музов, дары приносящих…» И снова засопел.

Рыцарь с Хомкой недоуменно переглянулись. Гая, казалось, ничего не слышала…