kroharat | Сегодня обязательно прилетит дракон!

К проекту №103 в Заповеднике Сказок, День сказок и картинокб картинка №44.

‒ А знаешь, что?
‒ Что?
‒ Мне кажется, сегодня обязательно прилетит дракон!!
Мы с Юлькой сидим на застекленной веранде больничного корпуса номер пять и смотрим на проплывающие по небу облака. Одно из них чем-то неуловимо напоминает неуклюжего, толстенького дракончика.
Юльке девять, хотя она всем говорит, что уже почти совсем десять (через семь месяцев – конечно, почти). У Юльки пижама в слониках, хвост «пальмочкой» на голове и гипс на правой ноге – от кончиков пальцев до середины бедра. Это Юлька неудачно упала с бревна – не того, которое спортивный снаряд, а настоящего бревна. Юлька говорит, что у них в детдоме, во дворе, лежит огромная куча бревен – и они лазят на эти бревна «в поисках приключений». Ну вот, Юлька свою порцию приключений уже получила.
Юлька говорит, что в больнице ей нравится – кормят вкусно и нянечки добрые. Здесь, в пятом корпусе, всего два отделения – ортопедия на первом этаже, онкология на втором. Первый этаж почти всегда полупустой – и Юльке редко приходится воевать с другими детьми за пульт от телевизора или мятые комиксы в пестрых обложках. А книги так и вовсе почти никто не берет, так что Юлька читает в свое удовольствие. Только вот персонала на первом этаже маловато, так что Юльке приходится полагаться на меня, чтобы попасть на веранду или в больничный сад. Все-таки с креслом-каталкой она управляется не очень ловко, а некоторые дверные проемы на первом этаже до смешного узкие.
Я работаю в четвертом корпусе – там, где реанимация, отделение интенсивной терапии, нейрохирургия, гематология и отделение компьютерной диагностики. Из окон моего кабинета как раз видны окна Юлькиной палаты – и когда ей хочется погулять, она сажает на подоконник своего плюшевого кота Мартына. Так мы с ней договорились в самый первый день, когда познакомились в приемном отделении.

Я не люблю работать в «приемнике» ‒ там шумно, суматошно, детский плачь, недовольные родители, вечная беготня и нервотрепка. По счастью, попадаю я туда редко – так что в тот вечер Юльке, можно сказать, повезло наткнуться на меня в коридорчике между игровой комнатой и рентген-кабинетом. То есть мне повезло наткнуться на нее… в общем, нам обоим в тот вечер повезло.
Юлька приехала из своего детдома на «скорой» одна – некого было послать с ней пятничным вечером. Держалась она молодцом, храбро улыбалась и совсем не плакала – пока не услышала от замотанного доктора, что ногу придется «резать».
‒ То есть как резать?! Отрезать?? Мою ногу?? ‒ тут не сдержал бы слез даже самый мужественный герой, поверьте мне.
Медсестры, неодобрительно зыркнув в сторону смущенного доктора, принялись Юльку успокаивать и утешать – что никто ей ногу не отрежет, просто доктор сложит косточки как надо, а потом зашьет, и будет через пару месяцев Юлька, как новенькая, лазать по своим бревнам… Но слез уже было не остановить – да и концепция складывания косточек, как конструктора-лего, не показалась Юльке внушающей доверия. Так что Юлька все еще хлюпала носом, когда ее оставили ожидать «дядю-рентгенолога» в полутемном коридорчике, в стороне от основного шума и беготни. Вот там-то мы и встретились.
Я по натуре человек замкнутый и неразговорчивый, все это знают. Но пройти мимо плачущего в темноте ребенка моя совесть все же не позволила. Пришлось остановиться. И даже достать из кармана красный нос на резинке.
‒ Ты чего ревешь?
Юлька, подняв на меня заплаканные глаза, непонимающе моргнула.
‒ Чего ревешь, говорю? Плакать – это, конечно, полезно, но мыши в подвале жалуются, что их заливает…
Юлька, хихикнув, вытерла тыльной стороной ладошки глаза и хлюпнула носом. Пришлось отдать ей свой носовой платок – терпеть не могу сопливых детей.
‒ А потрогать можно?
‒ Ну вот еще! ‒ притворно возмутился я и наклонился пониже, чтобы ей сподручнее было дотянуться до красного носа с большой зеленой бородавкой.
‒ Классный! ‒ заценила Юлька, пожамкав нос и надавив пару раз пальцем на бородавку. ‒ Дашь поносить?
Пришлось отдать. Юлька с красными от слез глазами и красным же носом на резинке смотрелась просто отлично – о чем я ей тут же сообщил. Юлька довольно хихикнула, но быстро снова погрустнела. Пришлось устроиться на полу возле ее кресла-каталки и обстоятельно выяснить, в чем дело.
‒ Мне ногу будут резать. Говорят, сложат там кости и потом зашьют. А вдруг не так сложат? И, наверное, будет очень больно? Я вот как-то палец порезала – нечаянно, бумагой – почти неделю потом болело. А тут нога…
Юлька снова принялась хлюпать. Пришлось объяснять:
‒ Знаешь, Юль, есть такой специальный доктор – называется анестезиолог. Он даст тебе лекарство, от которого ты заснешь крепко-крепко. И будешь спать, пока другой доктор будет чинить твою ногу. Так что ты ничего не почувствуешь. Потом, когда проснешься, будет немножко больно, но можно будет попросить у медсестры таблетку или укольчик, и болеть перестанет. Честное слово.
Поморщившись при слове «укольчик», Юлька внимательно на меня посмотрела, а потом недоверчиво спросила:
‒ А ты откуда знаешь? Тебе, что ли, тоже резали ногу?
‒ Нет, Юль, ногу мне не резали. Просто я и есть тот самый доктор-анестезиолог. Усыпляю детишек, чтоб у них не болело…
Юлька, как-то странно шмыгнув носом, взяла мою руку и прижалась к ней мокрой от слез щекой.
‒ Ты хороший. А твое лекарство вкусное? А много надо выпить?
Пришлось признаваться, что лекарство надо не пить, а колоть. А для этого придется ставить канюлю, а это точно будет больно – хотя и быстро.
Юлька, тяжело вздохнув, доверчиво протянула мне свою тонкую, в синяках, лапку.
‒ Раз надо, то коли. Только ты быстро, ладно?
Вот так и познакомились.

Уговорить дежурного анестезиолога поспать лишние пару часов в ординаторской не составило труда. Его, кажется, совсем не заинтересовало, с чего это вдруг сменившийся с дежурства полчаса назад, мрачный и усталый доктор решил вернуться и дать наркоз поступившей по «скорой» девчонке. Ну и слава Богу – я же говорил, я человек замкнутый и неразговорчивый, мне лишние объяснения ни к чему. Под ногами не мешается – и ладно.
Юлька, кажется, по дороге из «приемника» до операционной растеряла всю свою храбрость. Красного носа ее тоже лишили, так что остались лишь огромные, покрасневший от слез глаза на бледном почти до синевы личике.
‒ Ну, Юль, ты готова?
Юлька попыталась улыбнуться дрожащими губами.
‒ А сны выбирать можно?
Хмыкнул.
‒ Тебе можно. Про что хочешь сон?
‒ Про дракона можно?
‒ Про дракона?
‒ Ага, про маленького толстого дракона. И про землянику.
Юлька клянется, что сон про дракона, сладко дрыхнущего под кустом на земляничной поляне, она все-таки видела. Я ей, конечно, не верю – но что ж мне теперь, спорить с больным ребенком? Тем более что у нее до сих пор в заложниках мой красный нос с бородавкой.

С тех пор прошло уже две с половиной недели. Юлька оправилась, перестала реветь, научилась клянчить у медсестер конфеты и строить умилительные мордахи буфетчице в обмен на лишнюю булочку с изюмом и стакан молока. Наши с ней прогулки по больничному парку или посиделки на веранде неизменно сопровождаются Юлькиными рассказами о маленьком толстом дракончике, увиденном ею во сне – как он любит землянику, какая у него уютная нора под кустом, как он воюет с белками за орехи, как он любит купаться в озере и как не любит, когда бабушка-дракониха заставляет его пить молоко с пенками. Я только хмыкаю – фантазии этому ребенку явно не занимать. Если б она еще поправлялась с такой же скоростью, с какой она истории про своего дракона сочиняет…
‒ Юля, обедать пора! Здравствуйте, доктор! Отвезете Юлю в столовую?
Юлька недовольно смотрит в спину ушедшей медсестре – того и гляди дырку проглядит.
‒ Даже не спросила, хочу ли я есть… А я не хочу! Как думаешь, дракон прилетит?
‒ Я тебе, Юлька, так скажу – дракон, может, и прилетит, но если ты не начнешь есть, он тебя не найдет! Потому что ты станешь совсем маленькая, с мизинчик! И придется тебя переселить в подвал, к мышам и паукам. Там тебя удочерит какая-нибудь толстая мышь, и будешь ты всю жизнь питаться хлебными корками и тырить сыр из мышеловок…
Юлька вдруг делается задумчивой и немножко грустной.
‒ Ну и что, что хлебными корками… Зато была бы семья, пусть даже и мышиная…
Вот идиот, нашел, кому ляпнуть про «удочерить»!
‒ Извини, Юль, я ляпнул, не подумав.
‒ Да ладно тебе! Я уже привыкла. К тому же, сегодня прилетит дракон, я точно знаю! И еще я придумала – ты оставайся на обед! Я тогда целую котлету съем, честное слово! И, может, даже суп!
И даже суп, о майн Котт! Мелкий бессовестный манипулятор! Разумеется, пришлось остаться.

Ночь опустилась на город как-то слишком быстро – вроде, когда уходил из больницы, еще было светло, а пришел домой - темень. Кинул ключи на тумбочку у двери и, не зажигая свет, прошагал к широкому окну – здесь, в мансарде старого дома, оно занимало почти всю стену. Распахнул, решительно уселся на подоконник, свесил ноги наружу. Длинный был день. Устал. Надо отдохнуть. Ночной ветерок приятно треплет по щеке прохладной ладошкой. Перемигиваются в вышине яркие августовские звезды. Пахнет морем. Оно, на самом деле, не очень далеко, всего в нескольких километрах – но пахнет так, как будто зеленые его волны плещутся внизу, у порога. Черепичные крыши и уютные рыжие огоньки фонарей отражаются в толще зеленоватой воды, по подоконнику деловито топчется птенец серебристой чайки, жалобно разевает клюв – клянчит рыбу. В акватории перемигиваются сигнальными огнями рыбацкие лодки, лунная дорожка стелется серебром до самого берега, горьковато пахнет лозой в песчаных дюнах. Ветер крепчает, на залив неторопливо наползает грозовая туча…
Тьфу ты, размечтался! Ну вот, накликал и в самом деле грозу! Ну и что теперь делать… Эх, видать, придется лететь под дождем!
Встал, скинул туфли, сладко потянулся. Осторожно ступил босыми ступнями на скользкую черепицу. Запрокинул голову к небу, подмигнул лукаво звездам, подпрыгнул – и полетел, полетел, подставляя крылья радостно искрящемуся ветру. Навстречу ночи, навстречу грозе, навстречу маленькой девочке, сладко спящей в обнимку с плюшевым Мартыном. Сегодня, Юлька, сегодня обязательно прилетит дракон!