Пустой Дневник

[kroharat]

Ко "Дню антикварных штучек" в Заповеднике - видимо, уже вне конкурса, ибо с большим опозданием. Но пусть все равно будет. :)


В шкафу терпко и щекотно пахло геранью. Данька знал, откуда брался запах – бабушка в борьбе с молью раскладывала на полках остро пахнущие веточки с бархатными листьями. Веточки со временем засыхали, и от неосторожного прикосновения превращались в кучки невесомого зеленого пепла. Бабушка, ворча, сменяла их на новые, и запах герани прочно обосновался в недрах огромного платяного шкафа. Шкапа, как называла его бабушка.

Шкаф Даньку завораживал. Огромный, с тремя широкими скрипучими дверцами, он таил в себе неисчислимое количество секретов и тайн. Там висела на плечиках и вешалках старая военная форма, длинные бальные платья и коротенькие курточки с полосатым матросским воротником – и Данька все пытался представить, кто и когда надевал эти одежды. Там на полках лежали стопочки аккуратно отглаженных носовых платков, маек, вязаных кофточек – каждая вещичка с маленькой, тщательно вышитой монограммой в уголке. Переплетенные А и П с завитушками. Данька ни разу не видел, чтобы кто-то носил эти вещи с монограммой. А на дне шкафа громоздились старые обувные коробки, перевязанные поблекшей от времени шелковой тесьмой. В этих-то коробках и скрывались самые главные сокровища. В них можно было найти что угодно – пожелтевшие от времени газетные вырезки, сухие цветы, конверты с причудливыми марками, старинные открытки с пухлыми младенцами, ангелами и заснеженными городками. Обрывки писем с расплывшимися кое-где чернилами, книги без обложек и в заляпанных чем-то обложках, дурацкие бесполезные сувениры вроде открывалки для лимонадных бутылок в виде Мики-Мауса. В некоторых коробках попадались старые, часто поломанные игрушки – и Даньке нравилось вертеть их в руках, представляя, как бегали когда-то по рельсам эти маленькие паровозики и качали головами упрямые неваляшки.

Сегодня целью Данькиных раскопок были рыболовные снасти. Он смутно припоминал, что две недели назад в одной из коробок ему попадался спичечный коробок с мормышками, пакетик с приманками и поплавками и мотки тонкой лески. Данька собирался с ребятами на пруд, с ночевкой. Бабушка, выдавшая разрешение на эту авантюру неохотно, сразу предупредила, что денег на спиннинг или даже простую удочку не даст – не потому, что жалко, а в воспитательных целях. Данька с такой постановкой вопроса не то, чтобы согласился – но и возражать особо не стал. Пожал плечами и полез в шкаф. Отпустила – и на том спасибо.

Нужная коробка все никак не находилась. Иногда шкаф бывал удивительно упрямым – и Данька знал, что раздражаться и злиться не имеет смысла. Все равно нужная вещь не найдется до тех пор, пока шкаф не покажет то, что задумал. Так что Данька терпеливо открывал коробку за коробкой и задумчиво перебирал содержимое. Ракушки с поломанными краями, камушки и какие-то пахучие ломкие ветки. Пожелтевшая от времени расплывчатая фотокарточка – тоненькая девушка с солнечным зонтиком на фоне волн. Картонка билета и огрызок карандаша. Томик стихов Есенина. Записная книжка в бардовой бархатной обложке.

«…а еще сударыня моя  Алевтина изрядно строптива и своенравна – норовом, похоже,  в батюшку своего, покойного Тимофея Степановича. Матушка моя пребывает по сю пору в расстроенных чувствах, но я остаюсь верен слову – нет мне милее ведьмы этой деревенской по обе стороны холодного северного моря…»

— Данька! Тебя ждет во дворе Макс, нетерпеливо роя копытом землю… — бабушка вошла, как всегда, неслышно.

Данька хрюкнул, представив своего дружка в копытах и конской сбруе, и принялся торопливо выбираться из шкафа. Записная книжка, соскользнув с колен, упала на вытертый паркет с неестественно громким стуком, словно весу в ней было полпуда. Бабушка охнула.

— Баб, а кто такая Алевтина? Ты чего, бабушка?

— Алевтиной звали мою прабабку. А вот где ты нашел Пустой Дневник, хотела бы я знать?! Вечно ты умудряешься вляпаться во всякие неприятности, Даниил…

Данька обиженно надулся. Разве же он виноват, что шкаф подсунул ему эту записную книжку?!

— И никакой он не пустой, там про Алевтину написано… И вообще, я не виноват, он сам.

— Сам-сам…— бабушка нагнулась, чтобы поднять записную книжку. — Я же говорю, пустой…

Перед Данькой замелькали пустые, пожелтевшие от времени страницы. Мальчишка недоверчиво покачал головой.

— Но я же только что читал… Там было про Алевтину, и про ведьму… Мелким таким, убористым почерком. С завитушками.

— Угу, — бабушка спрятала дневник в карман кухонного фартука и пристально глянула на внука.— Ты гулять-то пойдешь, или мне отослать Макса прочь?

Данька возмущенно фыркнул, и козликом ускакал во двор. Ну бабушка, придумает тоже – отослать прочь! Сегодня же на холме у крепостной стены будут змеев запускать, и Макс с Данькой пропускать это зрелище были решительно не намерены…

Даниил вздохнул и задумчиво повертел в руках старый снимок – он стоит на холме, прикрывая глаза от солнца, босиком и в полосатой майке, рядом ухмыляется Макс с голым пузом, в кедах на босу ногу, а за спиной у них полощутся на ветру хвостатые змеи. Надо же, столько лет прошло, а все помнится… Нет уже давно бабушки, и шкафа того нет, а вот пожалуйста – стоит лишь глянуть на фото, и вспомнился запах герани, и гладкий шелк тесьмы, и шершавый картон коробок, пахнущих канцелярским клеем. И Пустой Дневник. Даниил опустил руку в карман и нащупал вытертый местами бархатный переплет. Вытянул, не глядя, и раскрыл наугад:

«… феномен функционирования зеркальных нейронов еще объяснен до конца, но есть основания предполагать…»

Не то.

«… буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя…»

Не то.

«... осенний дождь стучал в окно. Капли его медленно ползли по стеклу – и столь же медленно…»

Не то. Не то. Не то! Эх, ну как же я не спросил тогда у бабушки, почему Пустой Дневник не всегда пустой. Кто в нем пишет?! Зачем?! О чем?! А теперь уже не спросишь, и не узнаешь. И остается только листать пожелтевшие от времени страницы наугад…

«…Господи, я прошу не о чудесах и не о миражах, а о силе каждого дня. Научи меня искусству маленьких шагов…»