Про ненаглядную сепульку...

- Янушка, а ты не видела, куда делась моя сепулька?
- Чивооо? Дед, вечно ты пристаешь с дурацкими вопросами... - Янушка досадливо поморщилась. - Какая еще сепулька?
- Ну такой, знаешь ли, пластмассовый кругляшок. Рыженький такой, с дырочкой. Я туда еще шнурок продел... Вот, задевалась куда-то, никак не могу найти... Ты не видала ли? - дед рассеянно оглядывал полку, заставленную всякими безделушками.
- Ааа, это та корявая пластмассовая фиговина, которая тут валялась... Мне кажется, мама утром выкинула ее в коробку с другим барахлом и отнесла вниз, к мусорным контейнерам...
- Да как же это... Да... - дед всплеснул руками, и Янушка с удивление заметила, что руки его легонько дрожат, как впрочем и губы. И выражение лица... странное такое. Как будто бы дед... как будто бы сейчас расплачется.
- Дед, ты чего? Ну подумаешь, пластмассина какая-то... Деда, ну что ты?
Дед невидяще опустился в кресло и шарил дрожащей рукой по груди, словно пытаясь что-то нащупать.
- Да что же это? Неужто мешала она кому, аль места много занимала? Вот ведь горе-то какое...
Янушка была, вобщем-то, доброй девушкой. Немного эгоцентричной, как все 15-летние подростки, немного взбалмошной, немного хаотичной. Но доброй. И вид такого неподдельного горя, пусть даже по какой-то дурацкой пластмасске, тронул ее.
- Ну что ты, деееда! - она осторожно погладила его по руке. - Ну перестань! Хочешь, я тебе другую пластмассину притащу - сделаем из нее такой же кругляк с дыркой. И шнурок найдется наверняка. Будет тебе другая сепулька.
- Видишь ли, Янушка... Такой же не получится. Эту, как ты говоришь, пластмассину, я когда-то подарил твоей бабушке...
Янушка вытаращила на деда непонимающие глаза. Он улыбнулся ей сквозь свое горе, легонько провел чуть дрожащей рукой по рыжеватым кудряшкам.
- Совсем как у Яны... Ты же знаешь, что тебя назвали в честь бабушки? Мы росли, детка, в послевоенное время. У нас не было красивой одежды, дорогих игрушек - да вообще никаких не было... Но была дружба, была верность, была любовь... Кусочек пластмассы... Да, пусть так...
Я встретил ее впервые, когда мне было девять - совсем большой, - дед улыбнулся невидяще своим воспоминаниям. - А она шла за руку с мамой, кажется, из магазина - в старом залатанном платьице, в пыльных сандалетах - но с ярким рыжим бантиком на жиденькой косичке. Тогда я впервые подумал, что не все девчонки - бесполезные плаксивые лягушата... Она была младше на два класса. Всегда плакала, когда в школе я пребольно дергал ее за косу. Потом, правда, научилась давать сдачи... А сепульку я подарил ей уже позже, классе в четвертом. Нашел ее тогда в песке, на карьере. Яночка долго смеялась, а потом сказала, что это - и есть сепулька - маленький перепончатокрылый жучок, вымерший много лет назад, о котором рассказывал на уроке Александр Палыч. Все вымерли, а у нее вот один остался. Тогда нас дразнили уже "жених и невеста", и я часто ходил с расквашенным носом. А Яночка сказала как-то, что она ГОРДИТСЯ такой дружбой - так и сказала, большими буквами. И все отстали...
Она писала мне в армию, что носит дурацкую сепульку на шнурке вместо талисмана - и ей спокойнее, хотя у нас тут стреляют... Плакала, когда не разрешили взять ее с собой в роддом - и жаловалась потом, что именно поэтому у нее пропало молоко... Дурочка! - дед снова ласково улыбнулся. - Кусок пластмассы, да, деточка... Но он столько видел, столько впитал в себя... А еще тогда, в тот ужасный февральский мороз... - голос деда становился все тише. Он вспоминал. Города и поселки, дороги и тропинки, встречи и разлуки, горе и радости, смех и слезы. Минуты, дни и года вечности, прожитые вместе...
Громко хлопнула входная дверь. Раздался торопливый топот ног по лестнице. Дед, удрученно вздохнув, с трудом поднялся из старого, продавленного кресла, и пошаркал на кухню, за корвалолом. Как-то неспокойно, сбивчиво стучало сердце. И ему, видать, тоже не хватало дурацкой пластмасски. Да и не только в ней дело... Старику было почему-то горько и обидно. Кто их разберет, этих стариков...
Снова хлопнула дверь. Запыхавшаяся Янушка резко остановилась в дверном проеме и протянула деду что-то, крепко зажатое в маленьком кулачке.
- Мусорная машина сегодня еще не приезжала... Держи свою ненаглядную сепульку!

Про ненаглядную сепульку...

- Янушка, а ты не видела, куда делась моя сепулька?
- Чивооо? Дед, вечно ты пристаешь с дурацкими вопросами... - Янушка досадливо поморщилась. - Какая еще сепулька?
- Ну такой, знаешь ли, пластмассовый кругляшок. Рыженький такой, с дырочкой. Я туда еще шнурок продел... Вот, задевалась куда-то, никак не могу найти... Ты не видала ли? - дед рассеянно оглядывал полку, заставленную всякими безделушками.
- Ааа, это та корявая пластмассовая фиговина, которая тут валялась... Мне кажется, мама утром выкинула ее в коробку с другим барахлом и отнесла вниз, к мусорным контейнерам...
- Да как же это... Да... - дед всплеснул руками, и Янушка с удивление заметила, что руки его легонько дрожат, как впрочем и губы. И выражение лица... странное такое. Как будто бы дед... как будто бы сейчас расплачется.
- Дед, ты чего? Ну подумаешь, пластмассина какая-то... Деда, ну что ты?
Дед невидяще опустился в кресло и шарил дрожащей рукой по груди, словно пытаясь что-то нащупать.
- Да что же это? Неужто мешала она кому, аль места много занимала? Вот ведь горе-то какое...
Янушка была, вобщем-то, доброй девушкой. Немного эгоцентричной, как все 15-летние подростки, немного взбалмошной, немного хаотичной. Но доброй. И вид такого неподдельного горя, пусть даже по какой-то дурацкой пластмасске, тронул ее.
- Ну что ты, деееда! - она осторожно погладила его по руке. - Ну перестань! Хочешь, я тебе другую пластмассину притащу - сделаем из нее такой же кругляк с дыркой. И шнурок найдется наверняка. Будет тебе другая сепулька.
- Видишь ли, Янушка... Такой же не получится. Эту, как ты говоришь, пластмассину, я когда-то подарил твоей бабушке...
Янушка вытаращила на деда непонимающие глаза. Он улыбнулся ей сквозь свое горе, легонько провел чуть дрожащей рукой по рыжеватым кудряшкам.
- Совсем как у Яны... Ты же знаешь, что тебя назвали в честь бабушки? Мы росли, детка, в послевоенное время. У нас не было красивой одежды, дорогих игрушек - да вообще никаких не было... Но была дружба, была верность, была любовь... Кусочек пластмассы... Да, пусть так...
Я встретил ее впервые, когда мне было девять - совсем большой, - дед улыбнулся невидяще своим воспоминаниям. - А она шла за руку с мамой, кажется, из магазина - в старом залатанном платьице, в пыльных сандалетах - но с ярким рыжим бантиком на жиденькой косичке. Тогда я впервые подумал, что не все девчонки - бесполезные плаксивые лягушата... Она была младше на два класса. Всегда плакала, когда в школе я пребольно дергал ее за косу. Потом, правда, научилась давать сдачи... А сепульку я подарил ей уже позже, классе в четвертом. Нашел ее тогда в песке, на карьере. Яночка долго смеялась, а потом сказала, что это - и есть сепулька - маленький перепончатокрылый жучок, вымерший много лет назад, о котором рассказывал на уроке Александр Палыч. Все вымерли, а у нее вот один остался. Тогда нас дразнили уже "жених и невеста", и я часто ходил с расквашенным носом. А Яночка сказала как-то, что она ГОРДИТСЯ такой дружбой - так и сказала, большими буквами. И все отстали...
Она писала мне в армию, что носит дурацкую сепульку на шнурке вместо талисмана - и ей спокойнее, хотя у нас тут стреляют... Плакала, когда не разрешили взять ее с собой в роддом - и жаловалась потом, что именно поэтому у нее пропало молоко... Дурочка! - дед снова ласково улыбнулся. - Кусок пластмассы, да, деточка... Но он столько видел, столько впитал в себя... А еще тогда, в тот ужасный февральский мороз... - голос деда становился все тише. Он вспоминал. Города и поселки, дороги и тропинки, встречи и разлуки, горе и радости, смех и слезы. Минуты, дни и года вечности, прожитые вместе...
Громко хлопнула входная дверь. Раздался торопливый топот ног по лестнице. Дед, удрученно вздохнув, с трудом поднялся из старого, продавленного кресла, и пошаркал на кухню, за корвалолом. Как-то неспокойно, сбивчиво стучало сердце. И ему, видать, тоже не хватало дурацкой пластмасски. Да и не только в ней дело... Старику было почему-то горько и обидно. Кто их разберет, этих стариков...
Снова хлопнула дверь. Запыхавшаяся Янушка резко остановилась в дверном проеме и протянула деду что-то, крепко зажатое в маленьком кулачке.
- Мусорная машина сегодня еще не приезжала... Держи свою ненаглядную сепульку!