Про то, что любят хомЯки...

 ...Перламутрово-рыжие котята, сотканные из прозрачной утренней росы и холодного западного ветра, нежно ластятся к ногам. Значит, в старом парке осень и пронизаная солнцем кружевная вязь листвы уже теряет понемногу свой королевский изумрудно-зеленый цвет и одевается в более подобающий старости пурпур и медь с позолотой... Бреду по тропинке, улыбаясь чуть прозрачным на солнце зверикам. Котята неприхотливы. Они приходят вместе с дымкой утреннего тумана и остаются с нами до самого вечера, чтобы затем незаметно раствориться в сумерках осенней прохлады. Сажусь на скамейку, теплую и шершавую - и котята тут же вспрыгивают следом, весело помахивая хвостами. Тварюшки котятам не доверяют, с опаской косят в их сторону и спешат поскорее перепрятать драгоценные шишки и кусочки прошлогоднего бисквита - тащут свои сокровища ко мне в карман и недовольно сопят. А потом и вовсе прячутся запазуху - зябко. А котята ластятся, играют в солнечные пятнашки и ждут своего ветра. Пара строчек из старинной легенды и пол-блюдца молока - вот и все их счастье в этот осенний полдень...
А где-то за дюнами шумит море. Холодное свинцовое море осенних встреч. Дом крикливых чаек. Они залетают иногда в парк и, покрикивая, бродят, несчастные, по тропинкам. Останавливаются у скамейки и смотрят просяще: "Забери нас с собой!" Но я крошу им бисквит и качаю головой... Не сегодня, мои хорошие, еще не сегодня... 
Над головой - стада белоснежных облаков. Кучерявыми стаями они бредут куда-то, послушные свирели западного ветра, и уносят с собой последние запахи и звуки уходящего лета. А на нас призрачной завесой тишины опускается осень. И лишь сосны постоянны. Не спешат сменить зелень иголок на сусальное золото, столь щедро раздаваемое богатым сентябрем. Берегут свои шипы, свою неподкупную мудрость и смолистое одиночество. Молчат. Только чайки их понимают. Но чайки несчастны...
А еще где-то в дюнах стоит стеклянный дом. Дом, в котором жило когда-то вечное счастье цвета молодой листвы и с лентами в волосах. Вечное счастье оказалось недолгим и ушло, тихо прикрыв за собой дверь - так, что я не сразу заметила, что его нет. Только серая шелковая ленточка осталась, как отпечаток ступни на мокром песке... А теперь в доме живет память. Дряхлая старушка с клюкой и водянистыми глазами цвета неспелой морошки. Она, вобщем, довольно мила, часто ставит на огонь чугунный чайник, делает для меня чай и достает из чулана черствые ореховые коржики. Тварюшки охотно засыпают у нее на руках, и она бормочет им что-то, помешивая пахучую отраву в маленьком котелке. Я не знаю, когда она подливает в кружку это щемяще-сладкое зелье - но если посреди солнечного полдня вдруг набегают обжигающие слезы - думаю, это она... Впрочем, это, кажется, единственный ее недостаток - так не гнать же ее из-за этого за порог... Тем более, там пронзительно-жестокая осень. Не время для странствий... 
Время собирать камни. Время растопить камин, задернуть шторы и зажечь свечи, чтобы мохнатые серые тени могли свернуться в углах и уютно шуршать кожистыми крыльями. Время достать казинаки, и баночку малинишного варенья - и облизнуться. Время заварить душистые травки и пустить их аромат легким облачком бродить и блуждать в бесконечной анфиладе комнат маленького дома. Время подвинуть поближе к огню уютное кресло-качалку, забраться в него и, завернувшись в плед, шелестеть пергаментом древних страниц...  И ждать... Оно вернется. А пока - осень...